Ночь Стилета - Страница 41

Это никому даже в голову не взбредет. Санчес имел свои маленькие тайны, он видел черную точку, где сходятся похоть, болезненные пороки и то мутное, что живет в глубине сознания и на самом деле управляет каждым человеком. Он видел эту точку и умело ею пользовался. Легкий нажим — экстаз, чуть сильнее — сладостная боль, а проткнешь — гибель, словно оргазм на пороге смерти. Санчес имел свои маленькие тайны. Этот дом был одной из них. Его Санчес подготовил заранее, когда ничто не предвещало бурю. И теперь осталось выяснить наверняка, что произошло: трагическая случайность или… кто-то решил сыграть с ним в свою игру. И очень скоро он это узнает и тогда уже нажмет на все черные точки.

Правда, перед тем как нажать, он сделает паузу. И не только потому, что на его исторической родине говорили: «Месть — это то блюдо, которое следует подавать холодным». Нет, хотя поэтому тоже, но это не главное. По большому счету это не важно. Ибо если Санчес прав, то его очень сильно испугались. И решили закончить ужин без него, а вот такого он никому позволить не мог.

Санчес отхлебнул из банки пива. Потом прошел на кухню. Поставил банку на столик для готовки. Значит, Мише Монгольцу повезло? Что ж, эти умники правы, в каком-то смысле ему действительно повезло. Но кое-кому повезло больше.

Гораздо больше. Санчес снова ухмыльнулся, думая о Монгольце и о неожиданном спасителе Лютого… Ладно, очень скоро все выяснится, а пока… Пока надо отвлечься и приготовить себе еду. Он взял тяжелый кухонный нож и некоторое время любовался, как лучик света бежал по острому лезвию. Самозатачивающаяся шведская сталь — в этом доме всегда было все самое лучшее. Самые лучшие предметы, которыми можно пользоваться, самая лучшая еда, самая сладкая шлюха.

Санчес обмыл нож водой, взял несколько больших луковиц и принялся нарезать их кольцами. На исторической родине Санчеса плов называли паэльей. Там долго, и отдельно варили рис, отдельно — курицу, морепродукты. На новой родине его научили готовить плов по-другому. Либо узбекский мясной — тогда требовались жирные ребрышки молодой баранины и кусок говядины, либо куриный, в который Санчес добавлял морепродукты — смесь мидий, кальмаров, ракушек, осьминогов и креветок, и получалась превосходная паэлья. Ничто так не успокаивало Санчеса, как приготовление плова. И к тому же позволяло ему сосредоточиться. Да, наверное, это было его любимое блюдо, но прежде всего потому, что все самые верные решения приходили к Санчесу, когда он готовил плов. Не важно — мясной или паэлью. Всю свою жизнь Санчес был идеальной машиной уничтожения, ликвидатором, ангелом смерти. Сначала он был уверен, что делал это в угоду идее, он искренне так считал и, может быть; умер бы с этим, если б идея не умерла раньше. И тогда Санчес осознал, что это само по себе самодостаточно, как повторение мантры, молитвы, что разрушение само по себе наполнено магическим смыслом, вдохновением; оно больше любых идей, использующих его, поэтому абсолютно все равно, ради чего действует ангел по имени Санчес — ради высшей идеи или ради больших денег. В последнем случае все выглядело даже лучше, чище.

Невиннее. Деньги грязны лишь для тех, кто их никогда не имел. Может, деньги и являются пометом дьявола — сказано точно, ничего и не возразишь, — только он не знал ни одного человека, который бы ради этого помета не вляпался в обычное человеческое дерьмо. Так стоит ли слушать чужие песни?

Санчес взял казан и налил туда большое количество растительного масла. Санчес не любил рафинированные сорта — они делают еду пресной. Когда масло нагрелось, он бросил в него немного лука — прокипит и впитает в себя все ненужные запахи. Потом этот, первый, лук можно выбросить. И добавить в масло основную массу лука. Потом Санчес начал нарезать тонкими полосками морковку.

Лука и моркови должно быть по весу столько же, сколько и риса, только тогда вы получите идеальный плов — рисинка к рисинке, такой, который заставит ваших гостей, особенно женщин, с благодарным благоговением вспоминать вас.

Санчес всегда был ангелом разрушения. Сейчас он созидал. Но одно не было противопоставлением другому. Разрезая обычные продукты, потом, в общем котле, он получал что-то совсем другое, что-то восхитительное, новое. Так же было и с разрушением.

Когда лук чуть подрумянился, Санчес бросил в казан предварительно нарезанные кусочки курицы. Если бы он готовил не паэлью, а обычный плов, то вслед за луком последовало бы мясо. Во всем остальном технология такая же. Как только курица поджарилась — а лучше использовать бедрышки — части, где имеется жир, — он добавил в казан морепродуктов и, что важно; неочищенных креветок.

Креветки покрыли тонким слоем смесь из курицы, лука, перца, небольшого количества специй и морепродуктов, и Санчес тут же добавил моркови.

Рис, предварительно вымытый, отстаивался в воде. Минут пять морковь должна потушиться. Он извлек из холодильника еще одну банку пива. Открыл ее и одним большим глотком выпил половину. Подошел к окну, увидел машины с ведомственными номерами и усмехнулся.

— Ой какие они все умники, — проговорил Санчес. Потом сделал шаг назад и посмотрел невидящим взором на казан с будущим пловом. — Значит, меня решили сделать? Меня?!

Санчес прошел по кухне — его мозг, эта прекрасно отлаженная машина, продолжал просчитывать всевозможные варианты. В голове мелькнула одна из газетных заметок. Автор возмущался тем, что ОМОН вел стрельбу по официантам.

— Мудаки! — выдавил Санчес.

Он сделал еще один небольшой глоток. Баночное пиво не может долго стоять открытым. Если не выпить сразу, в банке останется бурда.