Ночь Стилета - Страница 23

К оглавлению

— Можете не повторять. В моем отряде так заведено, что достаточно одного инструктажа.

— Думаешь, Лихачев, где-то есть по-другому?

— За других говорить не берусь.

— Все правильно. О, слышишь, «горько» кричат?

— Слышу.

— Кино-то видел?

— С Лютого братом? Хэ, туфта! Пацан. Как в сказке навертели. Баба ничего играет.

— Банкирская дочка.

— Стрельба с двух рук, пистолеты появляются, как у фокусника. Шоу оно и есть. Нежизненно.

— Моей дочке понравилось. В Ваню-киллера так просто влюбилась.

Сидела, ревела, соплячка.

— Сколько ей?

— Четырнадцать.

— Барышня.

— Соплячка!

Паша Лихачев внимательно посмотрел на Гринева и спросил:

— Что вы мне хотели сказать? Вторая часть инструктажа?

Гринев вырвал травинку, погрыз сочную, близкую к корням часть стебля.

Отбросил травинку в сторону.

— Еще не пришло время.

— Когда?

— Успеется. Это быстро. Эй, — Гринев обернулся, — не высовываться!

Паша поглядел на особняк — да, отгрохали себе хоромы. И сосны, и речка, и дом что дворец — коммуняки себе такого не позволяли. Даже лифт по стене ползет. Снова на свадьбе закричали «горько». Теперь уже кричали дольше. А где-то наверху, в кронах деревьев, заливался одинокий соловей — надо же, средь бела дня… Паша вспомнил свою свадьбу, в общежитии, о том, как брали лавки у соседей и посуду напрокат, но все равно — в тесноте, да не в обиде — отгуляли что надо, весело. «Горько» кричать прекратили, значит, сейчас пьют. До того места ограды, что их интересовало, было не больше пятидесяти метров открытого пространства. Они подошли близко. Очень близко к дому Лютого. Паша думал о второй части инструктажа и об ощущении, от которого он никак не мог избавиться: они подошли очень близко к дому Лютого, и это дело все больше и больше пахнет дерьмецом. Да нет, уже не дерьмецом, а просто откровенным дерьмом. К которому его подталкивают и на которое ему, конечно, не укажут до тех пор, пока он не вляпается. Так что Паше лучше быть очень внимательным. Лучше глядеть в оба.

* * *

К фасадной, почти полностью стеклянной стороне дома Лютого примыкал такой же стеклянный колпак, и в нем ползал лифт. Три этажа вверх и два — под землю. Там сауна, тренажерный зал с прекрасной вентиляцией, со вкусом отделанная бильярдная и ниже — подземный гараж, подсобки. Всего пять уровней.

Колпак был темного, почти зеркального стекла, однако изнутри, из лифта, открывался прекрасный обзор на реку и сосновый бор.

Еще до начала свадьбы Лютый показывал Ворону дом, и они поднимались на лифте из бильярдной на третий этаж, где Игнату была отведена спальня. Здесь же, на третьем этаже, Игнат с удивлением обнаружил библиотеку.

— Ты чего, Рыжий, — спросил Ворон, — превращаешься в книжного человека?

— Да, в лютого библиотекаря!

Они рассмеялись, Владимир Ильич произнес:

— Ну, знаешь, для детей, братишка… Нормальное дело. Мы-то так дураками и помрем. Хотя, может, на старости лет… А если серьезно — я дам детям самое лучшее образование, чтобы были не чета нам. В Англии, наверное…

— Ничего, мы свои университеты в другом месте прошли.

— Это да. Но я не хочу им таких университетов. Хватит того, что их папки колотились.

— Потом вернутся и будут нудить — мол, папаша, вы не в той руке нож с вилкой держите.

— А это ерунда. Я этому научился быстро. Бизнес — это как жизнь, заставит.

— Я обратил внимание: там, внизу, официанты накрывают, столько приборов… Даже не знаю, как чем пользоваться?

— Говорю — ерунда, начинай с внешних вилок и ножей. А вообще — не забивай себе голову, ешь хоть руками. Ты же в моем доме…

— Кто тебе книжки-то подбирал?

— Деньги.

— Деньги?

— Конечно. Рыжий, который тебя привез, кому-то забашлял, и у меня здесь полный плезир. Зря смеешься, если честно, я даже кое-что почитывать стал, не мурню всякую, а таких знаменитых папок. И там есть очень даже, как ты говоришь, нормалды. Башковитые ребята.

— Значит — нормалды! — Ворон улыбнулся. На столе лежал томик Ницше.

— Только у меня совсем времени на все это нет. А жаль.

— Наверное, жаль.

Потом они вышли на лужайку перед домом, а потом началась свадьба.

Сейчас солнце покинуло зенит, и темный стеклянный колпак лифта перестал слепить глаза, утратив часть своих зеркальных свойств. Но не совсем. И быстрый солнечный зайчик пару раз блеснул на ровной глади стекла. Вполне возможно, кто-то баловался. Игнат смотрел на колпак лифта, где отражались причудливо изогнутые деревья за домом у реки, и в этом зеркале темно-синее небо, почему-то оранжевый росчерк — след реактивного самолета, снова деревья и еще что-то… Всего лишь мельком, какое-то быстрое, почти неуловимое движение.

Игнат молча покинул застолье и прошел в дом.

Поднялся на третий этаж, в библиотеку, и какое-то время смотрел из окна. Не очень долго. Невзирая на весь бардак, что творился сейчас в жизни Игната, его глаз все еще не утратил профессиональной цепкости и… странного умения разгадывать знаки, символы, которые постоянно посылает нам окружающий мир. Только многие люди слепы, они не видят и не понимают знаков. Может быть, это и хорошо — для каждого существует свое, особенное, зрение. Кто-то видит внутри предметов, кто-то — внутри себя, а кто-то видит знаки.

Игнат поискал в библиотеке телефон и обнаружил причудливый старинный аппарат с дисковым набором. Он молча улыбнулся и подумал, что Лютый, конечно, всегда был забавным. И всегда умудрялся делать так, чтобы вещи соответствовали своему назначению. В каком-то смысле он был словно кудесник или древний царь Мидас, умевший превращать в золото все, к чему прикасался. Только Мидас закончил не очень хорошо, в конце концов эта способность и погубила его. Игнат набрал номер мобильного телефона и попросил Лютого немедленно подняться в библиотеку.